— Эрнест Сергеевич, неужели мастер никогда не попадает в аварии?
— Крайне редко. Почти никогда. Для меня мастерство — это прежде всего умение прогнозировать. Мастеру, например, не нужны такие быстрые действия, как обычному водителю. Потому что специалист начинает реагировать на любое движение автомобиля с опережением. Неспециалист, немастер будет реагировать лишь на случившееся. Я люблю повторять своим ученикам шутку, в которой много правды: новичок реагирует на занос, когда задние фонари его автомобиля уже перед ним, и только потом начинает поворачивать руль. Поэтому я считаю, что один из критериев мастерства — это умение прогнозировать не только развитие ситуации, но и поведение машины. Ну например, вы, уворачиваясь от какого-то автомобиля, попали на встречную полосу движения. Вам тут же приходится делать второй маневр. Своим первым движением, достаточно резким, вы раскачали автомобиль. Обучаясь по нашей методике, вы будете знать, что эта раскачка не приведет к аварии, наоборот, позволит автомобилю «захлестнуться» и сделать другой маневр.
— Эрнест Сергеевич, понятно, что всех водителей России по вашей методике обучить невозможно. Ну а если попытаться внедрить эту технологию в Вооруженные силы, обучив инструкторов в погонах. Ведь специфика вождения в армии — это сплошь вождение в экстремальных условиях.
— Мы предпринимали попытку внедрить нашу технологию в армейскую среду. В самом начале девяностых годов к нам обратились специалисты Министерства обороны с просьбой передать наши технологии Вооруженным силам. Зная, что Рязанское автомобильное училище обладает хорошим потенциалом специалистов-практиков, которые прошли различные горячие точки, мы предложили обучить группу инструкторов из этого вуза по нашей методике. Лучше, если это будут офицеры или в крайнем случае прапорщики. Соглашение было подписано. Мы приступили к работе.
Но… На первое занятие вместо офицеров прибыло 12 мальчишек первого курса. Они кроме как трогаться с места и останавливаться ничего не умели. Из них мы должны были сделать инструкторов, которые бы потом учили всю армию! На наши недоуменные взгляды военные ответили, что, мол, если сможете мальчишек обучить, то мы вам поверим. Это они нас так проверяли.
— Чем закончилась проверка?
— А чем она могла закончиться? Нашей полной победой. Нас ведь задело за живое. Мы предложили в конце 10-дневного обучения провести соревнование между этими мальчишками и лучшими инструкторами училища. И стали обучать ребят. В последний день провели соревнование. Оно проходило с исполнением сложных элементов: вращение, скольжение, групповые перестроения КамАЗов. Мы выиграли, доказав, что в короткое время можно подготовить новичков управлять автомобилем в критической ситуации.
— И после этого ваша технология пошла в войска?
— Если бы. В армии ведь все так просто не решается. После первой была еще одна проверка. Вернее, ее можно назвать презентацией. Вот от ее результатов зависело, примет на вооружение армия наши методики или нет.
На львовском полигоне собрались лучшие специалисты Вооруженных сил. Руководил «презентацией» начальник ГлавТУ генерал-полковник Попов. 30 генералов и около 200 полковников со всей страны наблюдали за нашим показом.
Мы приехали туда на три недели раньше и подготовили две группы водителей. Одну — на “уазиках”, вторую — на «Уралах». Всего 24 человека. Итоговые занятия произвели эффект разорвавшейся бомбы. Первое, о чем подумали все эти генералы и полковники, что мы привезли с собой мастеров спорта. Поэтому они построили моих водителей и проверили у них… военные билеты. Ну, реакцию такую понять можно, ведь все упражнения были не просто сложными, а очень сложными. Мы показали групповые перестроения колонны на минимальной дистанции. Несколько десятков машин перестраивались по радиокоманде мгновенно. Одно из упражнений просто вызвало бурю эмоций. В автомобили сели курсанты, перед каждой машиной я поставил инструктора. Задание — разогнаться на дистанции 30 метров, затормозить и коснуться бампером автомобиля стоящего человека. Когда генерал понял, что мы сейчас будем демонстрировать, он выбежал на поле и закричал: «Я запрещаю подвергать военнослужащих такой опасности». «Хорошо, — сказал я. — На месте этих двенадцати человек будет стоять Цыганков». Я-то был уверен в ребятах …
Генерал после этого шоу обратился ко всем и сказал: «Товарищи офицеры, какие у вас есть вопросы? Вот авторы этой технологии, преподаватели». В ответ — гробовое молчание. Все были потрясены увиденным. Тогда Попов сказал: «Вы напрасно сейчас молчите, потому что скоро получите предписание и будете все это в Вооруженных силах внедрять».
А потом был путч. Генерал-полковника Попова сняли с должности и про нас в армии сразу забыли. Больше к нам из Вооруженных сил России никто не обращался. Честно скажу, мне жаль, что все так закончилось. Сегодня, когда я вижу колонны движущихся военных машин, я знаю как специалист, что технологии, по которым обучены эти водители, устарели и изжили себя. Но я думаю, что наша методика в конце концов будет востребована армией.
— А МВД, другие силовые структуры? С ними есть какие-то контакты?
— Да, мы уже проводили подготовку милиции, дорожно-патрульной службы. Для МВД мы готовили мотоциклистов. Была несколько лет назад в Москве проблема рокеров. Это когда армада мотоциклов с диким ревом несется по улицам города. Москвичи очень жаловались, а ДПС ничего сделать не могла — на автомобилях за мотоциклом трудно угнаться. В общем, рокеры устроили форменный террор на дорогах. Мы подготовили группу милиционеров. Каждый из них умел черт знает что вытворять на своем белом БМВ — даже ездить на заднем колесе! И очень быстро удалось вернуть спокойствие городу. Сейчас о рокерах почти забыли.
— А водители первых лиц государства? Их вы учили по этой же методике или по еще более сложной?
— Да нет, технология, в общем-то, одна. Другое дело, что в каждом конкретном случае мы просто смещаем акценты, учитывая особенности тех водителей, которых учим. Скажем, у водителей из службы охраны — свои особенности. Как правило, они работают в паре. Один ведет автомобиль шефа, второй на джипе (он более высокий, позволяет вести обзор поверх крыши впереди идущего автомобиля) следует сзади. Мастерство таких водителей в первую очередь должно включать очень спокойное вождение. Супераккуратное, нерезкое, но в то же время выполняемое на большой скорости. Конечно, это требует и подбора соответствующих кадров (человек обязан быть абсолютно уравновешенным), и особого умения. Не каскадерить (хотя и сложными элементами водитель должен владеть), а ездить в основном на прогнозе, предугадывании возможного развития ситуации. В старые времена, если при повороте «членовоза» шеф заваливался набок или, не дай Бог, вообще падал на пол машины, наказание следовало незамедлительно. Так что здесь от умения правильно возить «шишку» часто зависела и сама судьба водителя.
Я вспоминаю в этой связи такой случай. Мне довелось хорошо знать водителя министра обороны СССР маршала Устинова. Он рассказывал, что они с министром все время куда-то опаздывали. То есть Устинов садился в машину и говорил: «10 минут — во Внуково». Нет, их вели, конечно, обеспечивали движение, выставляли посты. Но все равно, на такой скорости промчаться по Москве… Словом, водитель постоянно был в диком напряжении. А мы его в нашем Центре обучали всяким сложным элементам. Я ему и говорю, мол, когда вы из Кремля выезжаете на Калининский проспект, там поворот плавный, а ты возьми и покажи, что скользко. Вспомни элемент скольжения, мы ж тебя учили. Только мягко, не дергая, аккуратно. Он так и сделал. Потом рассказывал: выехали они на Калининский проспект, он ставит ЗИЛ боком и так едет. Но, естественно, вписывается в поворот. А Устинов заметил и заволновался, мол, что такое, почему юзом идем? Водитель ему спокойно отвечает, что на дороге лед, чистый лед. Устинов рукой махнул, мол, черт с ним, опоздаем, только езжай тише. (Смеется)
— Эрнест Сергеевич, неужели по вашей технологии можно научить любого человека? И он станет асом из асов?
— Нормальный человек с руками и ногами безусловно может освоить нашу методику. В этом я лишний раз убедился, обучая в нашем Центре инвалидов.
— Инвалидов? Вы это серьезно?
— Еще как серьезно. И подавляющее большинство из них — а через наш Центр уже прошло около ста человек, имеющих первую и вторую группу инвалидности, — не просто достигли каких-то успехов, а стали мастерами, которые по уровню вождения заткнут за пояс обычного водителя с приличным стажем.
Для меня это был своего рода социальный эксперимент, который показал, чего мы все стоим как профессионалы. Сегодня я горжусь, что нам удалось его провести. Когда к нам через Фонд профессиональной реабилитации инвалидов-водителей и автомехаников обратились за помощью эти ребята, я собрал своих тренеров и сказал: «Вот вы заслуженные, опытные, докажите, на что вы способны как преподаватели и профессионалы. Обучите парней без рук и без ног той технологии, которую мы считаем лучшей». И знаете, моих преподавателей, что называется, заело. Взялись учить.
Сначала взяли 6 человек с тяжелейшими ранениями. Некоторые ребята — Максим Конюхов, Сергей Титов — пострадали в Чечне. У всех комплекс: непригоден к работе. Мы научили их вождению. Вначале, конечно, пришлось потратить очень много сил, потому что к каждому мальчишке был нужен свой подход. И мне они потом откровенно говорили, как им было больно. Они ведь скрывали свою боль.
— А без боли было нельзя? Все же это инвалиды, надо бы учитывать их возможности…
— Нет, без боли было нельзя. Я и сейчас уверен в этом. Этим наша технология и отличается от общепринятой в отношении инвалидов. К ним ведь применяется щадящая терапия, щадящая физкультура. А мы сказали: выход у вас один, ребята. Или мы за короткое время это сделаем, но вам надо пройти через все. Или мы никогда ничего не добьемся, жалея вас. Мы предложили им учебный комплекс, который используют спортсмены экстра-класса. Эта новая методика опиралась на тот опыт, который мы накопили, работая со сборной командой СССР по автогонкам. А это сплошная боль. Мы ведь привыкли восхищаться нашими хоккеистами, фигуристами, бегунами, но при этом забываем, как они достигают подобных высот. Через какую боль проходят, какие нагрузки выдерживают. И я инвалидам сказал: если вы хотите научиться, то должны выдержать эту боль.
Из ребят мы сделали каскадеров. Учили их так: если здоровый человек выполняет два движения в секунду, то вы, больные, должны выполнять четыре. Это была сложная работа. Но они победили. И ладно бы, если бы победил один, так ведь победили все!

Я помню, в Москве проводился чемпионат России по кольцевым гонкам. Перед заездами мы выпускали на автомобилях «Ока» наших ребят. И получалось, что все зрители больше смотрели не на гонщиков, а на наших водителей. Что они вытворяют, как они едут, как держат дистанцию. Или другой пример. После зимней подготовки, когда мы вооружили их нашими технологиями, мы проводили соревнования под названием «Ледовый пилотаж». На льду выполнялись приемы высшего водительского мастерства. Скольжение, вращение, одним словом, суперсложные элементы. И получилось так, что в этом соревновании среди сорока участников первые два места заняли инвалиды. Все зрители были шокированы, когда увидели, что победитель не может взойти на пьедестал — у него ноги не было. Помогли парню. Второе место занял водитель с протезом руки.
Сейчас те, кто прошел нашу подготовку, создали свою автобазу, работают и получают приличные деньги. То есть благодаря этой работе, которую мы начали и продолжаем с ними, ребята стали нормальными людьми.
То, что мы сделали, я бы назвал даже не профессиональной подготовкой. Это скорее психологическая реабилитация. Настоящая. Можно, конечно, и у инвалида физическую силу развить, ногу оставшуюся или руку до неимоверных размеров раскачать, и он будет потом как робот ею работать. Но важно ведь психологически изменить человека. Нам удалось.
— С вашей точки зрения, с высоты и опыта, и возраста вождение — это наука или искусство?
— Хороший вопрос, чудный вопрос. (Цыганков на секунду задумывается.) Это искусство. И хорошего водителя можно сравнить с хорошим музыкантом. Хорошего водителя не видно на дороге вообще. Он не будет выпендриваться, потому что знает себе цену. Когда вам мигают сзади фарами, сигналят, мол, дай проехать, освободи ряд, -— это значит, что за рулем просто слабак, который хочет, чтобы ему уступили лучшую дорогу. И неизвестно, во благо ли ему эта лучшая дорога будет. Здесь ведь как в жизни — по лучшей дороге ехать все время невозможно. Да и не всегда она самой короткой оказывается…
Обучение вождению — тоже своего рода искусство. Да, оно основано на научных технологиях, наработанных методиках, педагогическом опыте, в основе его — знание и биологических, и технических процессов. Но научить человека по-настоящему — это в первую очередь найти к нему ключ. Один-единственный, с помощью которого человек в полной мере усвоит все те знания, которые вы стремитесь дать. И найти такой ключ, такой подход — вот истинное искусство. В этом еще больше пришлось утвердиться после моей работы с инвалидами. Я же не просто учил их, я ведь и в глаза им заглядывал. У многих после того, как они выходили из машин, выполнив тот или иной элемент, о котором раньше и думать не мечтали, были слезы. Я помню их глаза…

Александр ЛЕБЕДЕВ
Фото из архива ЦВВМ