— Да пойми ты, мы — рабочие войны. Вот есть, к примеру, шахтеры. Они уголь добывают. Есть врачи, они людей лечат. А мы — спецназовцы. Мы воюем. Это наша работа!
Командир отряда спецназа «Росич» посмотрел на меня внимательно, и я перестал задавать свои глупые вопросы. Все понятно. Не дурак. Пусть будут рабочие.

— ...И тогда мы придумали свою идею. Спецназовскую. Человек ведь не может не то что служить, жить без какой-то идеи. — Подполковник Игорь Семин распаляется, и его тихий голос повышается. — В спецназе ведь как? Негодяю в глаза здесь скажут, что он негодяй, здесь никто никогда не подставит товарища. Причем совершенно не играет роли, происходит это на службе или в быту. Фальшь исключена. Но не всем наш уклад нравится.
Спецназовец, прошедший на войне огонь, воду и медные трубы, в гражданской жизни уязвим и неповоротлив, как слон в посудной лавке. Тех трудностей, которые он привык преодолевать в боевой обстановке, на гражданке нет и быть не может. Если здесь и стреляют, то это становится событием из ряда вон выходящим. Здесь нередко надо смолчать, когда хочется высказать кое-кому в лицо что-то неприятное. Поэтому их тянет обратно, туда, откуда какую-нибудь неделю назад их увез военный транспортный самолет.
А еще... Там можно заработать деньги. Со всеми дополнительными окладами, командировочными и процентами за выслугу лет.
— Я, например, могу заработать деньги только таким образом. Когда сидим в месте постоянной дислокации, получки просто не хватает, — признается «комиссар» отряда майор Константин Пугачев.
Конечно, есть и какой-то внутренний зов, желание испытать себя в настоящем деле есть. Но они давно уже не пламенные юноши, а обстрелянные мужики. Рабочие войны.
А чтобы закончить этот вопрос с деньгами, можно рассказать еще об одной отрядной особенности. Как только кому-нибудь становится известно, что спецназовец решил подработать где-то на стороне, с этим военнослужащим отряд тут же расстается, каким бы замечательным человеком и специалистом своего дела он ни был. Потому что нельзя быть вот здесь — спецназовцем, а вот тут — чуточку не спецназовцем. Он одинаков везде. И на службе, и вне службы, и это самое «вне службы», наверное, даже важнее. Он ни от кого не должен зависеть.
В месте постоянного расположения просто сидеть они не могут. Душа жаждет движения, работы. С выматывающими тренировками, кроссами, спаррингами. А однажды появилась идея: есть ведь в штабе отряда должность старшего инструктора по десантной подготовке, а почему бы не попробовать попрыгать с парашютом? Так, в 1993 году были осуществлены первые прыжки. «Росич» сегодня — единственный отряд спецназа во внутренних войсках, где офицеры и прапорщики прыгают с парашютом. Вначале к прыжкам допускались и рядовые, но оказалось слишком накладно — прыжки недешево стоят, а у солдата не за горами увольнение в запас. И придется готовить нового человека.
— Мы должны уметь все. Такое у нас предназначение, — говорит старший прапорщик Мищенко, старший инструктор по десантной подготовке.
Эти люди сами ищут работу, чтобы и в мирное время быть загруженными на полную катушку. Это их мир, они в нем живут. Кому не нравится, дверь открыта. Можно уйти.

В отряде — пять Героев России. Один из них жив. Лейтенант Бабаков. Остальные — старший лейтенант Немыткин, лейтенант Зозуля, прапорщик Терешкин, рядовой Кадырбулатов — пали на поле боя. Но дело все в том, что в отряде каждый — потенциальный герой. Никто не знает, что будет завтра, и окажись любой из них в ситуации, когда от него и только от него будет зависеть судьба товарищей или исход боя, он поступит только так, как должен будет поступить. Без бравады и истерик. Буднично и просто. «И если не поймаешь в грудь свинец, медаль на грудь поймаешь «За отвагу». Уже в штабе распишут и разукрасят все глянцевыми строками в наградном листе, который потом запросто могут «завернуть». Тоже буднично и просто. У каждого — своя работа. Одни герои, другие «молодцы внутренних войск».
Для того чтобы вот так, немногословно и качественно, делать свою нелегкую военную работу, спецназовцы все время поддерживают себя в состоянии постоянной боевой готовности. Они сами требуют от себя большего, чем могли бы от них потребовать командиры. Зато на войне им раскачиваться не надо. И наши стратеги, надо отдать им должное, на полную катушку используют силу и выносливость этих людей. Я ахнул, увидев хронологию боевых действий отряда в Чечне. Все события, которых за войну было немало, все громкие наступления, отступления, «зачистки», штурмы и все такое прочее обойтись без «Росича» просто не могли. Не успели они уехать из Осетии, где обеспечивали поддержание режима ЧП, как уже участвовали в штурме Грозного и тут же, в январе, поехали в Ассиновскую — громить склады боеприпасов боевиков, а 16 января уже воевали за Малый Бамут. Потом — Самашки. Потом — просто Бамут. Тогда погибли десять человек. Наверху решили: надо дать «Росичу» передышку.
— Страх приходит гораздо позже случившегося, как правило, когда уже приезжаешь домой и начинаешь все вспоминать. Мы так устроены, что во время боевых действий все подчинено только решению задачи, — вспоминает подполковник Семин. Тогда, после Бамута и гибели товарищей, было какое-то ощущение подавленности. Но они — профессионалы. Только крепче стиснули зубы, и не прошло и недели, как снова пошли в бой.
Затем был Серноводск. Опять кровь, взрывы, раненые. Как только закончилась «зачистка», отряд был переброшен к Самашкам. Тем самым, которые они брали в прошлом году. Потом были Гехи. Спустя неделю — опять бои за изрядно набивший оскомину Бамут. Однажды кому-то из штабных пришла в голову мысль затеять «гениальную» операцию: забросить «Росич» к боевикам зимой в горы, где толщина снежного покрова достигала 2—3 метров. Потом, мол, помощь подойдет. Хорошо зная скорость подхода подкрепления на чеченской войне, командир пошел в штаб и, открыв тетрадочку, разбил в пух и прах замысел предстоящей операции. Это тоже в некотором роде был бой. Уже хотя бы потому, что в ходе его удалось спасти жизни доброй половины личного состава отряда. От рискованного замысла отказались, но обвинили «Росич» в трусости. Тот самый «Росич», где пять Героев России, который всегда посылали вперед в самых сложных ситуациях, который вновь и вновь бросали на штурм уже давно взятых, но почему-то не удержанных городов и поселков, который во время одной из «ходок», без выводов и замен, провоевал в Чечне 15 месяцев беспрерывно до того, послебамутского синдрома. Они всегда на виду, поэтому их так легко обвинять. А потом война закончилась, и отряд ушел из Чечни одним из последних.

Сегодня «Росич» несет службу во временной оперативной группировке сил на территории Северо-Кавказского региона. Отряд посылают туда, где жарче. «Вертушки» взмывают в небо и перебрасывают спецназовцев то в Дагестан, то в Осетию, то на Ставрополье. Они не любят, когда их обманывают и, несколько раз безрезультатно попробовав устраивать проверки на дорогах, взаимодействуя с местной милицией, решили действовать неожиданно и самостоятельно. Тут же появились результаты. В тот день, когда я приехал в отряд, его разведдозором на административной границе с Чечней были задержаны 3 топливозаправщика с пятьюдесятью тоннами бензина. Все водители — чеченцы. Никаких документов на груз нет.
— Радоваться нечему, — ухмыльнулся Пугачев. — Автомашины сейчас находятся в Моздоке, в РУВД идет проверка. Не пройдет и часа, как появятся люди с отлично выправленными бумагами, в которых будет сказано, что одна фирма везет груз другой. Или колхоз — другому колхозу. И отпустят их как миленьких, хотя никто не сомневается, что бензин этот — ворованный.
Руки у рябят не опускаются, они упорно продолжают делать свою работу. Тренируются, учатся, сдают экзамен на право ношения крапового берета, с уважением читают в прессе о своем «старшем брате» — так они называют отряд «Витязь». Нередко читают и о себе. Краповый берет стал для них не просто символом или почетным знаком. Именно этот краповый берет — верный залог порядка и дисциплины в подразделении. Пьянка или неуставные взаимоотношения означают лишение берета. Собирается специальный совет, и нарушителей дисциплины, а тем более любителей подраться со своими боевыми товарищами здесь не щадят. Недавно двоих солдат пришлось лишить беретов. Вот так — готовились к сдаче не меньше полугода, а лишились в одночасье. Зато задумались. Командир отряда любит повторять: «Самое главное у спецназовца — голова».
А еще у «росичей» есть рэп. Спецназовцы выстраиваются в круг и начинают притопывать, прихлопывать и присвистывать таким интересным образом, что рождается мелодия, отдаленно напоминающая известную квиновскую песню. Но слова здесь свои — про братишек, спецназ, «вертушки» и БТРы. Весь отряд дружно подхватывает припев, а несколько человек перед строем крутят нижний брейк. Зрелище замечательное! Я его видел по ОРТ во «Взгляде» Александра Любимова. Но на этот раз было еще интереснее — «Росич» этим рэпом встречал Новый, 1998 год. В 00 часов, с бенгальскими огнями в руках... Трехминутное действо потрясало. Как, впрочем, любого обывателя мог потрясти и совсем другой факт: это был пятый Новый год «росичей», встреченный в далекой командировке, в отрыве от дома и семей.
Семьи спецназовцев — отдельная тема для разговора. Жены и дети принимают условия той непростой жизни, которую раз и навсегда выбрали их мужья и отцы. У Игоря Семина недавно родился сын, ему год. Другому сыну — 9 лет. Думаете, он их не любит? Еще как! Просто он живет, что ли, с другой температурой крови. И не нам с вами этих людей осуждать или учить жизни. Мы только можем пожелать им удачи. А еще — сказать спасибо. За тяжелую работу, которую кто-то должен делать, взвалив на себя груз, одних приводящий в изумление, других — в восторг, а третьих, кто встанет на пути «Росича», — в панику.

Владимир ТОРИН
Фото Александра АЛЕКСАНДРОВА