1990-е и 2000-е были для нашей страны временем нелегких испытаний: межнациональные конфликты, «парад суверенитетов», всплеск преступности и, наконец, террористическая угроза, которая сохраняется и по сей день. Ценой колоссальных усилий и немалых жертв государству тем не менее удалось выправить ситуацию. Тяжелую ношу борьбы с преступниками всех мастей, бандитами и террористами вынесли на своих плечах тысячи солдат и офицеров из различных российских силовых ведомств, многие отдали свои жизни, выполняя воинский и служебный долг.
Всем им, ныне действующим и ушедшим в запас, есть что вспомнить, чем поделиться. У каждого свой взгляд на прошедшие события, у каждого, как принято говорить, за плечами была «своя война». Этим и ценны их рассказы, которые повествуют о личном опыте участия в боевых действиях, о тех деталях, которых не найдешь ни в одном наставлении, уставе, методическом пособии. Наш журнал уже не раз публиковал такие материалы. В этом номере своими воспоминаниями делится командир ОМОНа ГУ МВД по Краснодарскому краю полковник полиции Олег ЯКУШЕВ.

Родился и вырос в южном Казахстане, в древнем многонациональном городе Чимкенте. Всегда любил спорт: бегал, прыгал с парашютом в секции ДОСААФ, ходил по горам. Учась в старших классах школы, увлекся чтением книг о разведчиках и десантниках Великой Отечественной, что и повлияло на выбор профессии. Я решил стать военным. И не просто военным, а самым лучшим, поэтому поехал поступать в Рязань, в знаменитое высшее воздушно-десантное командное училище. Туда со всей страны съехалась тогда масса ребят. Конкурс составил 37 человек на одно место! Но я поступил.
Время учебы пролетело мигом. Полевые лагеря, многокилометровые марши пешком и на лыжах, прыжки, ночные стрельбы, рукопашка… Лучшие годы жизни!
В 1989 году после выпуска распределился в 57-ю отдельную десантно-штурмовую бригаду Среднеазиатского военного округа, которая в то время дислоцировалась в поселке Георгиевское Семипалатинской области Казахстана. Бригаду расформировали, а меня и еще 18 лейтенантов перенаправили в 56-ю гвардейскую отдельную десантно-штурмовую бригаду, в город Иолотань (Туркмения).
Бригада только была выведена из Афганистана, ее офицеры в плане боевой подготовки были профессионалами высочайшего уровня и обучали молодежь премудростям службы с удвоенной энергией. Три месяца подряд мы участвовали в учениях — ротных, батальонных, перенимали опыт, притирались, взаимодействовали. Командовал бригадой полковник Валерий Геннадьевич Евневич, мудрый наставник и грамотный руководитель, будущий Герой России.
Вскоре по приказу правительства подразделениям бригады пришлось выполнять задачи в условиях чрезвычайного положения в Азербайджане, Узбекистане и Киргизии, и афганский опыт реально помог избежать неоправданных потерь как среди личного состава бригады, так и среди местного населения.
15 января 1990 года Президиум Верховного Совета СССР принял решение «Об объявлении чрезвычайного положения в Нагорно-Карабахской автономной области и некоторых других районах». Однако десантники из 106-й и 76-й воздушно-десантных дивизий, 56-й и 38-й воздушно-десантных бригад и 217-го парашютно-десантного полка уже с 12 января высаживались на аэродромы под Баку и выдвигались в город.
Заехав в столицу Азербайджана, мы увидели следы разыгравшейся трагедии: трупы людей, лужи спекшейся крови, расплющенные и сожженные автомобили, следы погромов и грабежей. Слышались хаотичная стрельба, крики, стоны. Не буду лукавить, как любому советскому человеку, воспитанному на лозунгах о братстве народов, события в Баку показались мне дикостью, варварством, нелепой случайностью.

Пытаясь избежать жертв, мы старались действовать на опережение: разогнать толпу до того, как она начнет активизироваться, возводить баррикады и провоцировать военных, выявить и «упаковать» зачинщиков раньше, чем они подожгут автомобильные покрышки и под завесой черного дыма набросятся на женщин и детей, оцепить район быстрее, чем оттуда примутся бежать провокаторы.
4 июня 1990 года началась так называемая ошская резня, когда противостояние узбеков и киргизов на юге Киргизии перешло в погромы, убийства, изнасилования и грабежи с обеих сторон.
Подразделения ВДВ высадились на аэродромах в городах Фергана, Ош, Фрунзе и, совершив марш, вошли в горящие города. На следующий день взяли под контроль обстановку в районе городов Андижан, Джалал-Абад, заняли Кара-Суу, горные дороги и перевалы на всей территории конфликта. Столкновения были пресечены, враждующие стороны разведены, блокированы пути передвижения бандитских групп. Важные экономические, административные и социальные объекты взяты под охрану, на дорогах организованы КПП. Никакого сопротивления ни узбекские, ни киргизские экстремисты нам не оказали, предпочли исчезнуть, растворившись среди мирного населения.
Особенно страшные картины пришлось увидеть тогда в Узгене, который остается в моей памяти воплощением неоправданной жестокости, восточного дикарства, средневекового изуверства… По разным данным, в конфликте в Ошской области погибло от 300 до 1200 человек. Следователи прокуратуры нашли порядка 10 тысяч эпизодов преступлений. В суды было направлено 150 уголовных дел, к уголовной ответственности привлекли около 300 человек.
В 1992 году, в связи с распадом СССР, бригаду передислоцировали в Ставропольский край, под станицу Зеленчукскую, где мы, кто как сумел, перезимовали в палаточном лагере и маршем выдвинулась на место новой постоянной дислокации в поселок Подгоры, у города Волгодонск Ростовской области.
Территорией военного городка стал бывший вахтенный городок строителей Ростовской АЭС, расположенный в 3 километрах от атомной станции. Заниматься боевой подготовкой просто не получалось, мешали страшный некомплект личного состава, отсутствие боеприпасов и горюче-смазочных материалов, проблемы с провизией и амуницией.
Мы, молодые офицеры, очень болезненно восприняли такие негативные изменения. Совсем недавно казалось, что наша огромная страна — настоящая держава — мощна и непоколебима, что боеспособная армия — один из самых важных ее приоритетов. А тут запустение, невыплата зарплат, отсутствие желания служить у солдат срочной службы. Но офицерам-то служить хотелось. Двигаться, развиваться, выполнять задачи!
Когда зимой 1993 года в бригаду приехали представители МВД и предложили перейти в новое, только формирующееся подразделение в системе УОП, назвав его милицейским спецназом и описав основные функции и задачи, я думал долго, но согласился и переехал на Ставрополье. Стал офицером ставропольского СОБРа. Отдел, возглавляемый Виктором Максименко, в основном был укомплектован бывшими офицерами Вооруженных сил, межличностных проблем не имел и быстро зарекомендовал себя как грозное и эффективное подразделение, способное противостоять организованной преступности.
При освобождении 8 заложников в декабре 1993 года в аэропорту города Минеральные Воды и штурме в июне следующего года рейсового автобуса, который захватили бандиты, я непосредственно не участвовал, находясь в резерве, но эмоций и адреналина получил сполна.
Вскоре мои родители сумели из Казахстана перебраться в Россию и осесть в Краснодарском крае, и я перевелся поближе к ним, в краснодарский СОБР.
1 декабря 1994 года я, как обычно придя на службу, собирался заступить на суточное дежурство. Тут смотрю, народ суетится, снует по помещениям, вооружается. Что такое? В Чечне обстановка критическая, предстоит командировка! Зашел к руководству, напросился в число сорока командируемых, аргументировав желание поехать опытом участия в урегулировании конфликтов в Баку и Узгене.

Все думали, что мероприятие пойдет по сценарию прежних событий. Никто и представить не мог, чем закончится ввод войск в Чечню. Думали, заедем, армейцы продемонстрируют силу, мы повяжем лидеров бандитских групп, ОМОН проведет проверку паспортного режима. Месяц-два времени, и все успокоится.
Проведя неделю в Пятигорске, 9 декабря прибыли в североосетинский Моздок, расположились недалеко от аэродрома, на овощехранилище. Определившись в сводный отряд под командованием Валерия Александровича Круглова, руководившего отдельным отрядом специального назначения МВД РФ «Вега» (ныне группа «В» ЦСН ФСБ РФ), приступили к работе. Благодаря тому, что у нас были БТРы, сразу окунулись в гущу событий, выезжая для выполнения различных задач в Чечню. Совместно с отрядом спецназа внутренних войск «Витязь» удачно действовали в селе Рубежное Наурского района, уничтожив замаскированный в ангаре танк противника, затем в районе станицы Ищерская, разбили блокпост боевиков. Охраняли высокопоставленных сотрудников МВД, встречавшихся с представителями антидудаевской аппозиции в Шелковском районе.
28 декабря мы покинули овощехранилище, огромной колонной подразделений МВД двинувшись к городу Грозному. Сводным отрядом СОБРов командовал подполковник Николай Алексеевич Канищев, бывший командир кабульской роты спецназа и начальник разведки мотострелкового полка у Льва Рохлина в Афганистане. Во многом благодаря именно его опыту и принципиальной позиции нам удалось избежать больших потерь
Через два дня, около полудня, нам довели обстановку: «армейцы с утра захватили город, внутренние войска сейчас начнут выставление блокпостов, а вы каждый в своем квадрате поддержите правопорядок». Сейчас понимаю, реального положения дел тогда не знал никто, действовали наобум, без конкретных задач, без связи с частями Минобороны.
Мы вошли в город со стороны совхоза «Родина» в полдень 31 декабря. Город местами горел: там очаг взрывов и пожар, здесь очаг взрывов и густой черный дым, а местами походил на вымерший заброшенный Чернобыль: улицы пустынны, давящая на мозг тишина, только собачка одинокая пробежит, прижав хвост, даже не тявкнет. Ничего не понятно.
Без ясных целей, иногда под беспокоящим огнем дудаевцев, сумбурно покатавшись колонной по улицам Богдана Хмельницкого, Первомайской, по следам мотострелков 8-го гвардейского армейского корпуса генерал-лейтенанта Льва Рохлина, вернулись на исходную, к окраине города.
В новогоднюю ночь и не спали, и не отмечали толком, ждали команды. Каждый час нас поднимали, строили и распускали отдыхать. Вроде хотели отправить в район железнодорожного вокзала, где оборонялась майкопская бригада, но не отправили по ряду причин. Это и отсутствие радиосвязи с различными подразделениями различных ведомств, и сумбурные приказы больших начальников, один противоречащий другому, и незнание местности, отсутствие детальных карт и общего понимания складывающейся обстановки. Неразбериха.
Днем 1 января мы начали выполнять задачи в Грозном. Иногда действовали очень удачно, иногда не получалось ничего. Это война, и врагом был не деревенский дурачок, пасший отару овец и с пастушьей палкой набросившийся на военных. Нет. Враг был отлично подготовлен, вооружен, коварен и вездесущ. Никто не хотел отступать или сдаваться.
Вечером, при возвращении с задачи, наша небольшая колонна попала в засаду, устроенную боевиками на улице Первомайской. Они обстреляли нас из пулемета и автоматов, из гранатометов подбили БТР. Старший лейтенант милиции Александр Исаев, управлявший бронетранспортером, получил тяжелое ранение. Нам удалось вытащить его из горящей машины, перебинтовать и эвакуировать в полевой госпиталь. Но 2 января он все же скончался от полученных ран. Указом Президента РФ от 15 апреля 1995 года он награжден орденом Мужества (посмертно). Решением Краснодарской городской Думы одна из улиц города названа в его честь.
5 января дудаевцы затеяли минометный обстрел молокозавода, где мы отдыхали после выезда. Мне мелким осколком засадило в левую лопатку. Доктор отряда «Вега», оказав первую помощь, отправил в Толстой-Юрт к хирургу. Оттуда группу раненых вертушкой перевезли в Моздок, дальше, 7 января, самолетом — в Ростов-на-Дону. На этом штурм Грозного для меня закончился.
В ночь на 14 июня 1995 года более 160 боевиков на трех КамАЗах и легковушке, переоборудованной под автомобиль милиции, под руководством Шамиля Басаева, выехали в Ставропольский край для нападения на организации и мирных граждан России.
В городе Буденновске боевики атаковали здание городской администрации, отдел внутренних дел, подожгли Дом детского творчества, захватили около 1500 заложников, в том числе 150 детей, и закрепились в городской больнице. После двух штурмов и переговоров руководства страны с Басаевым заложники были освобождены, выжившие боевики скрылись в Чечне. Всего за 5 дней этой террористической атаки на Буденновск погибли 130 человек, включая милиционеров и военнослужащих.
Непосредственно столкнуться с боевиками в Буденновске мне не пришлось, наше подразделение блокировало возможный путь отступления Басаева со стороны винзавода, расположенного через пустырь от родильного дома, и участия в штурме больницы не принимало. Но горьких впечатлений я набрал на всю жизнь.
Вскоре нас перебросили в Кабардино-Балкарию, на стратегический объект, известный как Нальчик-20, где готовили к предстоящей операции в чеченском селе Бамут. Раньше воинские части Нальчика-20 и Бамута входили в состав одного управления МО СССР, занимавшегося ядерными боеголовками, и имели схожую инфраструктуру. Практические занятия в замкнутом пространстве шахт, бункеров, коридоров, горная подготовка под руководством опытнейших инструкторов в дальнейшем реально пригодились в службе, хотя тогда вместо Бамута мы поехали на спецмероприятия в села Элистанжи и Шали.
9 января 1996 года группы боевиков, собравшись в банду до 400 человек, под командованием Салмана Радуева и Хункар-Паши Исрапилова, с которыми наш СОБР месяц назад жестоко воевал в городе Гудермесе, напали на военный аэродром города Кизляра и расположение батальона внутренних войск.
С военных объектов нападавшие были отброшены, отступили в город, где выбрали более доступную для захвата цель — родильный дом и городскую больницу, куда согнали свыше 3000 человек из близлежащих жилых домов.
10 января Радуев вступил в переговоры с властями, часть заложников отпустил или заменил на добровольцев. Получив автобусы и гарантии безопасности по маршруту следования через Дагестан, Радуев 11 января покинул Кизляр.
Руководство страны решило не выпускать террористов в Чечню, а блокировать колонну в поле и обезвредить. Отрезать бандитов от села Первомайского и остановить их в поле мог блокпост новосибирских милиционеров, находившийся на въезде в село, но им такой команды не поступало. Милиционеры, выполнявшие приказ «не стрелять», были захвачены и разоружены боевиками. Радуев заехал в Первомайское.
Из Краснодара наш отряд и спецназ «Акула» УИН по Краснодарскому краю вылетели одним бортом, пришедшим из Москвы с сотрудниками столичных спецподразделений, 9 января. Прилетели в Махачкалу, пересели в автобусы до Кизляра. Там выяснилось, что боевиков отпустили в Чечню. Переночевав, добрались до окраины Первомайского.
Пару дней ждали приказа, обсуждали тактику действий. Ночевали кто в автобусах, кто в поле, палаток и снаряжения с собой не было, горячего питания тоже. Но я, как десантник, никакого дискомфорта не испытывал, накосил камыша, соорудил лежак и прекрасно себя чувствовал на свежем воздухе.
Войска подтягивались. Набралась разношерстная группировка численностью до 2500 человек. Вдоль села образовалась колонна из почти 80 единиц бронетехники, в небе кружило несколько вертолетов. Боевики тоже не сидели сложа руки, готовились к обороне. Окапывались, заставляя работать захваченных заложников и новосибирских милиционеров, укрепляли фундаменты домов, закладывали окна.
Утром 15 января нам (СОБРы Краснодара, Москвы, Московской области, Махачкалы, Ставрополя, Волгограда) довели задачу: добраться до села и закрепиться на рубеже таких-то улиц. «Акулу» оставили на охрану передового командного пункта, где находился командир сводного отряда генерал-майор А. Карташов, на эвакуацию раненых, а в дальнейшем на работу по специальности — на фильтрацию плененных нами боевиков.
Спецназовцам внутренних войск из отрядов «Витязь» и «Русь» нарезали схожую с нами задачу, а во втором эшелоне атакующих к штурму готовились спецназовцы из подразделений госбезопасности.
После короткого артналета, организованного дивизионом буйнакской мотострелковой бригады, мы под прикрытием всего двух БМП должны были рвануть вперед, через припорошенное легким снегом вспаханное поле, на кладбище, расположенное прямо напротив нашей позиции.
Я смотрел на «богов войны» и недоумевал. Парни лупили из противотанковых пушек, выпущенных еще до моего рождения, прямой наводкой. После каждого выстрела наводка орудия сбивалась, и солдатики, не поправляя прицел, просто досылали следующий снаряд и стреляли в сторону села. Поэтому артналет и удар с воздуха парой вертолетных звеньев не нанесли радуевцам ощутимых потерь, ни одна огневая точка не была подавлена.
Вперед, на село! Мы ринулись в атаку на левом фланге общей цепи, и думаю, нам пришлось немного легче, чем бойцам «Витязя» и «Руси», в которых били не только из окопов, но и из пулеметных гнезд, скрытых длинным высоким бетонным забором.
Никогда не думал, что у меня появится страшный опыт хождения в атаку по полю цепью, как ходили пехотинцы в Великую Отечественную, но вот появился. А от огромных потерь нас уберегла тактика передвижения малыми группами по 7–10 человек. Так мобильнее.
Слева к моей группе примыкали братишки со Ставрополья, справа — волгоградцы, которые отстали, и нам пришлось растягиваться, чтобы не оставлять прорех, в которые могли проникнуть боевики.
Первую БМП радуевцы сразу подбили из ПТУРа, она встала и задымилась метрах в 800 от меня. Бронемашина, разгоревшись, распространяла клубящийся черный дым. Прикрываясь дымом, стелящимся по арыку, кому-то удалось продвинуться несколько вперед без потерь. Вторая БМП, на скорости неожиданно вырвавшаяся вперед, подпрыгнула на жестком земляном гребне и завалилась набок в арык. Боевики добрались до нее быстрее нас, сняли пулемет ПКТ, а механика-водителя не нашли, он успел спрятаться между механизмами управления, накрывшись хламом.
Когда командир краснодарского СОБРа Игорь Бойко дополз до бронемашины и полез в люк, боец как раз вылез из спасительного укрытия и изготовился к последнему бою, думая, что это радуевцы возвращаются по его душу. Почти двухметровый Бойко, грязный и заросший щетиной, выглядел ничуть не краше матерого боевика, и только случай и природная находчивость Игоря оставили его в живых.
Наступать было трудно, боевики зарылись в землю, как кроты, стреляя из автоматов, шныряли по вырытым траншеям и окопам, а могильные плиты использовали вместо щитов. Но границы кладбища мы достигли, укрылись в неглубокой канаве. До окопа боевиков осталось метров тридцать. Эти метры могли забрать жизни всего отряда. Попытка выйти оттуда не удалась, и на следующий день к троим, раненным накануне, прибавилась пара контуженых. Шквальный огонь не давал поднять головы. Двоим пули попали в шлем. У Олега Скляра осколки шлема вошли в голову. Мое оперативно-боевое отделение пострадало меньше других, потому что для мобильности пошло в бой без шлемов и бронежилетов, и это, возможно, спасло от ранений.
Ставропольский СОБР потерял самого молодого сотрудника. Младшему лейтенанту милиции Павлу Мельникову был 21 год. Это было его первый бой.
У дагестанских собровцев, подтянувшихся к нам в сумерках, погибли 5 человек и 9 получили ранения. С помощью веревки с крюком мы подтаскивали их тела к себе, спускали в канаву, осматривали, раненым оказывали помощь. Под покровом ночи на двух БМП зеленокумского полка внутренних войск парни из «Акулы» в два рейса вывезли раненых в тыл. Боевики обстреляли БМП из гранатометов «на звук», но не попали.
Канаву мы углубили до полноценного окопа, сделали перекрытия, планировали сдерживать радуевцев, если те рискнут идти на прорыв. Но поступила команда на отход. Сообщили, что по Первомайскому будут бить 122-миллиметровые гаубицы и реактивные установки «Град», и нам надо сворачиваться. Мы негодовали: уходить, чтобы потом заново, под градом пуль, возвращаться! Но приказ есть приказ.

Боевикам недолгая пальба из «Градов» если и нанесла урон, то больше психологический. Они же не дураки, не стояли в ожидании смерти, а укрылись в подвалах и переждали обстрел. Затем сгруппировались и пошли напролом в зоне ответственности спецназовцев 22-й гвардейской отдельной бригады специального назначения, немного зацепив порядки десантников 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, среди которых я видел своего однокашника Алексея Осиновского.
Замечу, за ночь до прорыва боевики искали слабые места в рядах противника, прощупывали лазейку. Например, к нашей канаве пытались подползти двое в маскхалатах, но ничего у них не вышло; поняв, что их ждет горячий прием, разведчики радуевцев ретировались.
Понятно, что любой командир должен предвидеть самый негативный исход событий, быть готовым ко всему, но война останется войной. Никто никогда не будет с нами играть, как расписано в учебниках по тактике и боевых наставлениях, каждый бой непредсказуем по-своему, но правильные выводы из таких заведомо безвыигрышных операций, как противостояние у села Первомайского, жизненно необходимы. Сегодня, по истечении многих лет, я понимаю, что правильные выводы не были сделаны. Иначе можно было бы избежать печальных событий в Беслане и Москве, новых жертв и разрушений.
Всего в ходе операции погибло 26 наших братьев по оружию, ранения получили 106 человек, было разрушено 250 домов. Радуев потерял 153 боевика убитыми, 30 удалось захватить живыми.
Через день в самолете на Краснодар мы с недоумением услышали от некоторых коллег из одного СОБРа, начавших скулить и наматывать на кулаки сопли, что нас использовали не по назначению, бросили в холодном поле, не кормили и не давали отдыхать целую неделю. Мы жестко пресекли подобные разговоры, и больше к ним никто не возвращался.
2 сентября 1999 года, после нападения чеченских боевиков и примкнувшего к ним международного отребья на Дагестан, в составе сводного отряда я прибыл в Махачкалу. В штурме горных сел наш отряд не участвовал, мы занимались более привычной работой. С 6 октября выполняли задачи в Шелковском районе Чечни.
Отдохнув месяц в Краснодаре, 9 декабря примкнул к большой группе сотрудников Южного РУБОП, готовившихся, в связке с 21-й бригадой внутренних войск, к участию в операции по освобождению от боевиков города Грозного, начавшейся 26 декабря. Отличился в боях в районе Старопромысловского шоссе, за что меня, как самого ловкого среди самых неуклюжих, назначили на должность заместителя начальника мобильного отряда МВД по специальным операциям, которым руководил будущий генерал-майор и министр внутренних дел по Республике Мордовия Николай Сергеевич Ларьков.
Своей жестокостью запомнились бои с бандой Арби Бараева в селе Алхан-Кала и прилегающем к нему хуторе Краснопартизанский 4–8 января 2000 года. Тогда боевики напали на армейскую тыловую колонну, сожгли бронетехнику и окружили отправленных на подмогу тыловикам собровцев. В боях в окружении, в условиях ограниченной видимости (стоял плотный туман) отличились краснодарец Александр Тарабановский, известный по позывному «Шаман», и заместитель начальника СОБРа УБОП МВД РФ по Республике Калмыкия Баатр Гиндеев, ставший впоследствии Героем России. Основательно потрепанная банда Бараева, бросив убитых и воспользовавшись предоставленной мирным жителям возможностью покинуть Алхан-Калу, бежала в соседнее село Кулары.
17 января погиб генерал-майор Михаил Юрьевич Малофеев, руководивший действиями группировки, штурмовавшей Грозный с западного направления. Очень порядочный человек, грамотнейший офицер, с которым у меня сложились прекрасные отношения. Малофеев погиб на передовой, в бою, с оружием в руках. Посмертно удостоен звания Героя России.
1 февраля, взяв под контроль вверенный нам участок Грозного и выйдя на разрушенный мост через реку Сунжу в Заводском районе, я на минутку остановился посреди него. Посмотрел на мутные воды Сунжи, на разбитые, изгрызенные взрывами фасады домов, на затянутое серым дымом небо и подумал: неужели ради вот этого несчастного куска земли мы тут кувыркались 40 дней и теряли боевых товарищей. Ради чего?
С 2001 по 2005 год часто были командировки в Оперативно-разыскное бюро № 2 Северо-Кавказского оперативного управления ГУ МВД России в ЮФО. Среди постоянно работающих в ОРБ-2 были в основном местные, чеченцы. Все «неместные» (ОМСН из регионов, оперативники УБОП, сотрудники ИВС) прикомандировывались к ОРБ от ВОГОиП на полугодовой срок, но коллектив всегда получался отлично слаженным и давал отменный результат. Сплоченный коллектив — половина победы! Работая с чеченцами, доверяли им, как самим себе, со многими из них постоянно были вместе, на всех спецоперациях. Считаю, тогда ОРБ № 2 было самым боеспособным и результативным подразделением в системе МВД.
Запомнилась операция по ликвидации банды Аслана Масхадова в селе Центорой в августе 2001 года. В жесткой уличной перестрелке ранило моего товарища Игоря Ермакова. Мне повезло, пули прошли мимо. Самого президента самопровозглашенной Ичкерии задержать не удалось, он непонятным образом улизнул из села в последний момент, но его охране мы с бойцами отряда «Русь» наваляли здорово. Хорошо помогли нам и братишки из 22-й бригады спецназа ГРУ, во главе с командиром отряда Вячеславом Стрельцовым, встретившие отходящих из села боевиков в засаде на окраине леса. Вместе мы уничтожили 17 бандитов из окружения Масхадова.
А с парнями из краснодарского ОМОНа впервые я столкнулся в октябре 1993 года. Когда в Москве начались известные политические события, кубанских милиционеров отправили на помощь столичным коллегам, и по дороге в первопрестольную они заезжали к нам за снаряжением. Тогда, конечно, и в мыслях не было, что когда-либо буду служить в МВД и жить в Краснодарском крае. Но, как известно, жизнь человека военного непредсказуема. В 2005 году мне доверили возглавить ОМОН ГУВД по Краснодарскому краю (с местом дислокации в городе Краснодар), я согласился, о чем не жалею.
В середине октября 2005 года, во время нападения боевиков на столицу Кабардино-Балкарской Республики город Нальчик, состоялась первая боевая проверка меня как командира отряда. Задачи выполнили без потерь.

Подготовил Раян ФАРУКШИН
Фото из архива редакции